После визита в Национальный аграрный университет Армении премьер-министр Никол Пашинян ответил на ряд вопросов журналистов и коснулся процесса урегулирования нагорно-карабахского конфликта.

Вопрос: Сегодня проходит встреча министров иностранных дел, Вы в прошлый раз сказали, что, начали переговоры с новой точки. Каковы Ваши ожидания от встречи в этом контексте?

Премьер-министр Никол Пашинян: От встречи мы ожидаем то, что поручения, которые мы с президентом Азербайджана дали министрам иностранных дел, будут выполнены. И это поручение заключается в том, чтобы обсудить повестку рассмотренных в Вене вопросов и попытаться сблизить позиции.

Вопрос: Во встрече также принимает участие министр иностранных дел России. Чем это обусловлено?

Премьер-министр Никол Пашинян: В этом нет ничего странного, так как Россия является одной из стран-сопредседателей Минской группы ОБСЕ, и думаю, что такая практика была и будет впредь. Встречи могут проходить под эгидой министра иностранных дел и России, и Франции, и Соединенных Штатов, так что я не вижу здесь ничего экстраординарного и странного.

Вопрос: В своем выступлении в Страсбурге Вы представили позицию армянской стороны по урегулированию карабахского конфликта, Баку вновь ответил и снова завел старую песню: так называемые “оккупированные территории и вывод армянских вооруженных сил”. Каким представляет армянская сторона продолжение переговоров в таких условиях?

Премьер-министр Никол Пашинян: В своем выступлении на съезде Союза добровольцев “Еркрапа” я сказал, что одна из самых больших проблем заключается в том, что заявления до и после встреч иногда не соответствуют духу самого разговора, и это самая большая проблема. В Вене, и до этого, и сейчас, и в дальнейшем мой призыв будет таким: давайте, если необходимо, не будем много говорить о переговорах, не очень распространяться, но скажем так, чтобы людям было понятно, что имеют дело с серьезными людьми. Представляете, какая несерьезная ситуация получается, когда лидеры двух государств разговаривают в комнате в течение двух часов, а затем общество не может по итогам их заявлений понять, что и как они, в конце концов, обсуждали? Это самая большая проблема переговорного процесса, потому что есть старая инерция, я вне этой инерции, и, следовательно, у меня нет проблем с выходом из этой инерции. Но существует старая инерция, когда после каждого заявления один пытается доказать, что он победил, а другой - что победил он. Это неправильная логика.

Вопрос: Многие аналитики утверждают, что в том случае, когда армянская сторона непрерывно пропагандирует мир...

Премьер-министр Никол Пашинян: Извините, мы не пропагандируем непрерывно, слова очень важны, мы непрерывно не пропагандируем мир, мы пропагандируем мир в очень ограниченных и определенных рамках. Это разные вещи.

Вопрос: В таком случае, в случае противоречий, какую позицию должна занять армянская сторона, когда с другой стороны постоянно звучит агрессивная риторика?

Премьер-министр Никол Пашинян: Мы продолжаем переговоры и снова вернемся к логике предыдущего вопроса. Стороны должны быть на одной волне. Мы пытаемся, и если бывает нужно, меняем даже свою “волну”, чтобы привести наших партнеров на одну и ту же волну, потому что общий дух беседы в Вене, беседы в Давосе, беседы в Санкт-Петербурге и Душанбе заключается в том, что мы должны работать над решением этой проблемы, работать над мирным урегулированием конфликта. И я надеюсь, что все мы искренни в своих стремлениях, потому что если за столом переговоров один пытается обмануть другого, то ничего не получится, мы пойдем не в ту сторону. Очень важно: мы ничего непрерывно не пропагандируем, мы вообще ничего не пропагандируем, мы не пропагандируем мир, мы вносим предложения по созданию конкретной платформы для решения проблемы. Есть путь войны и есть путь мира. Мы сказали, что нас войной не напугать, не надо пугать нас, мы тоже не пугаем никого. Давайте решим, в конце концов, хотим ли мы решить эту проблему в рамках мирной платформы или нет. Однако я думаю, что каждый разумный человек должен решить конфликт, стараться решить проблему на мирной платформе. В чем, иначе, смысл переговорного процесса?